Гарник Шахназарян
С Гарником Шахназаряном 1925 г. рождения 5 июля 2013 г.в селе Арачадзор Сюникского марза беседовала Кнар Ервандян.
Сам я родился в 1925 г., уже при коммунистах. Мой отец тоже был коммунистом, был большевиком.Был рабочим в Баку, там познакомился с большевиками, с группой Шаумяна, даже вошел в Армению с Красной армией. Мой отец вырос сиротой. Его отца в 1905 г. в деревне Арачадзор убили турки, а через год умерла мать. Дядя отца [брат матери], Хуршуд Агамиров, был в Баку богатым человеком, имел нефтяные промыслы, взял моего отца к себе. A потом он с Красной армией вошел в Армению. В то время здесь, в Зангезуре, был Лернаайастан Нждэ, здесь большевиков не признавали. Отца и еще четверых большевики прислали в Зангезур, чтобы здесь агитировали, чтоб убедили население не воевать против большевиков.Отец приехал в Арачадзор. В нашей деревне было много дашнакцаканов и им сочувствующих.Отец много агитировал, убеждал крестьян признать большевиков, не воевать против них. Был в нашей деревне Смбат бек Степанян, хороший был человек, он был учителем немецкого языка. Работал геологом на руднике в Капане. Бек окончил геологическое отделение в Лейпцигском университете. Но сам бек в 20 году говорил народу в деревне: большевики, что идут сюда, именно ради вас идут, не воюйте против них. Это результат агитации моего отца, так ведь?
Потом, когда большевики уже утвердились, какое-то время, кажется, было мирно. Дашнаки уже ушли, они с Нждэ ушли в Персию. Но еще кое-какие дашнаки были. Потом, когда запретили эту партию, одни из них на самом деле вышли из партии, но другие ушли в лес. В 29 году, мне было уже четыре года, всё еще были дашнаки, были группы, как разбойники жили. Крали детей, прятали, требовали хлеба. Хлеб, де, приесите, чтоб вернули вашего ребенка, а то не увидите ребенка, и всякое такое. Выходили из леса, поля жгли. Коллективизации еще не было, очень тяжелые были годы, они жгли снопы, вредили крестьянам. Боролись против большевиков, говорили: советов не должно быть. Я уже сам помню, что нас собирали, мама нас собирала в доме, говорила: не выходите, уже ночь, придут, украдут… Их называли разбойниками. А уже в 30 году Сталин издал приказ, уже во главе правительства, несколько человек арестовали, расстреляли.Уже была борьба, со стрельбой. Конечно, объявили также, сказали: идите все по домам, а то все равно всех расстреляем. Было что-то вроде войны. Потом каждый из них вернулся домой, сдал оружие. Кто сдал, кто спрятал, много оружия было. Но на самом деле сдали оружие, подчинились. А в 36 году, я уже была школьницей, были троцкизм и дашнакская партия. То были политические направления. В 36 году Сталин снова издал один приказ, что те бывшие бандиты могут снова, замаскировавшись, вести подрывную деятельность, от них надо избавиться. Ну, поскольку я после как коммунистка, как секретарь парторганизации все время участвовала в закрытых собраниях, все это я уже знаю, представляю. Значит, издал приказ, что всех их надо забрать. Но как? КГБ ночью без предупреждения… приходили и забирали их, бывших членов дашнакской партии и тех, кто участвовал в том бандитизме. Ну, в деревнях были лица, кто вел их учет. Были, доносчики были уже в 36 году. Они список предоставили КГБ, и КГБ ночью вдруг приходит, стучит в дверь, вставай, ты… Из нашей деревни многих сослали. Своими глазами видела. Начиная с бека… Смбата Андреевича, Смбат бека, Степаноса, Мушега Восканяна. Мушег Восканян был отцом Гранта Восканяна, ставшего впоследствии председателем президиума Верховного совета. Я это хорошо помню. Ну например, возьмем к примеру Мушега Восканяна, отца Гранта Восканяна. Он не был членом ни одной партии, но при прежнем правительстве, когда парламент заседал в Татевском монастыре, он был секретарем парламента, был образованным человеком, окончил педагогическое отделение Лейпцигского университета в досоветские годы. Ну, его и включили в этот список, за то, что он был секретарем парламента. Его забрали. Забирали богатых и этих бывших. В нашей деревне таких уж богатых людей не было. В 37-м бека взяли как бека царских времен, значит, эксплуатировал народ, так ведь? Из-за прошлого взяли, а не потому, что он в это время делал что-то против властей. А остальных как членов дашнакской партии, бывших членов, как противников коммунистической партии. Ну, в прошлом, кого считали кулаком? Он должен был пахать поле волами, скажем, иметь две пары вески1, скажем, когда запрягали один вески, восемь волов запрягали, крупный скот, значит, имеет 16 волов, имеет большие участки земли, потом этот человек, скажем, под проценты… у него денег было так много, скажем, соседям под проценты деньги давал, его тоже кулаком считали. Но у нас в деревне таких людей не было. Знаешь, об этих ссыльных потом никаких сведений не сообщали, потому что всех расстреляли. В 37 году. А доносчики… были. Это неудачливые люди. У нас в деревне было четверо таких. До 37-39 годов. Из зависти, ради должности, материал пишут, грязью поливают, кляузничают. Думаешь, подобных случаев сейчас нет? И сейчас есть, и при советах было, всегда были. Например, отец Гранта Восканяна, Мушег Восканян, был секретарем татевского парламента, его взяли, но, например, его брат, Айказ Восканян, был в Кировакане начальником милиции. Его тоже в этом 37 году забрали. Поскольку его брат был членом дашнакской партии, его тоже в этот список внесли. Потом он потребовал очной ставки. Трое из нашей деревни поехали в Ереван, поехали доказывать, что Айказ в этой деревне был первым комсомольским секретарем, сочувствовал коммунистической партии, брата, который не был членом ни одной партии и был членом парламента, забрали, почему и Айказа включаете в этот список? Айказа не включили и освободили. Но впоследствии Айказ узнал имена этих четырех. Эти четверо были живы, один из них был руководителем колхозного управления впоследствии. Никого из этих четверых сейчас нет, умерли, они были неудачливыми людьми, и в работе были неудачливыми. Но и тех, кого забрали… никаких судебных решений общественности не предъявляли о сосланных. …Если и есть, они, возможно, хранили в своих архивах, среди секретных бумаг, но общественности не предъявляли. Сразу забирали, никому ничего не объясняли. К примеру, сколько я ни беседовал с Айказом Восканяном, который даже сам был работником внутренних органов, очень знающим человеком был, и он говорил: нам не давали бумагу, какого-либо объяснения. Классовая борьба шла. И потом, откуда им знать, каковы намерения этого человека. Тот же Мушег Восканян. Он не был членом ни одной из партий, но был секретарем дашнакского парламента. Откуда им знать, не работает ли он против коммунистов или не будет работать? Или Смбат бек. Смбат бек в 20 году выступил в деревне, сказал народу: эти большевики, что идут сюда, именно ради вас идут, не воюйте против них. Значит, говорил в пользу большевиков. Но в 37 году это уже не имело значения, потому что был приказ Сталина. Был прежде беком, эксплуатировал народ. Всех надо уничтожить.
Но если их забрали, никто из их детей не пострадал. Он сам, лично, страдал, тот, кого забрали. Один из сыновей Смбат бека был членом бюро райкома, был партийным, другой сын был журналистом, был редактором газеты «Зангезур», другой работал в комитете охраны старины, другой был геологом, дочь была учительницей, это дети Смбата, в советские годы. Все они стали членами коммунистической партии, все жили очень хорошо. Возьмем Мушега Восканяна. Его расстреляли, но один сын, Грант, был третьим секретарем центрального комитета коммунистической партии Армении, а потом председателем президиума Верховного совета, брат, Айказ, стал директором мясокомбината в Ереване. Кто пострадал? Никто не пострадал. Не пострадали. Просто это была классовая борьба. В те времена были только две партии, дашнакцутюн и коммунисты, эти две партии боролись друг против друга. Кто был силен, тот и победил. А потом была дисциплина, кто бы осмелился говорить против коммунистов? Я партийный с 47-го года. Была дисциплина, страх был.
Не уважение, а страх, боялись, дисциплина была такая строгая, что из страха уже не могли ошибиться. Если бы начальник ошибся в чем-то, рабочий сказал бы: иду телеграмму давать Сталину. Как мог начальник? Боялся. А классовая война и сегодня есть. Если в твоей маленькой Армении имеется 140[1] партий, разве это не классовая борьба? А в те времена были только две партии, дашнакцутюн и коммунисты. Эти две партии боролись друг против друга. Посмотри, сколькие сегодня борются. Которая лучше? И тогда было. Сейчас больше, чем тогда. Это больше ощущается людьми, всеми нами. Потому что я в молодости ходил в школу, сейчас в деревне школы нет, 130 учеников было в деревне, мы ходили в школу, сегодня трех детей нет, чтобы школу иметь.
