Pages Navigation Menu

N 1 Certificate

N 1 Certificate

Arpenik Aleksanyan was born in Tbilisi on November 19, 1925 in a family earlier emigrated from Van. In 1934-1944 Arpenik attended the Russian biased school N 47 (since 1943 it has been renamed N 51). In 1944 after finishing the school she entered Yerevan Medical Institute (University). From the second year of her studies Arpenik continued her education in Tbilisi Medical Institute (University) to be closer to her family. In June 14, 1949 when Arpenik was taking her final exams at the Institute she, together with her sisters Asya and Silva (the eldest sister Armenuhi was already married, had a child and changed her maiden name) and parents was exiled to Siberia like thousands of other Armenians living in Georgia. So, the Tomsk province, Visokiy Yar village in Parbig region was determined as a lifelong place of residence for the Aleksanyans’ family. The official accuse for the exile was that Aray and Ashkhen were “former Turkish citizens”.

While in Siberia, during the long five years of exile (1949-1954) Arpenik has been keeping a diary (in 11 copybooks). In 1953-54 after Stalin’s death, Arpenik was able to continue her studies in Tomsk Medical Institute (University). However, before the final exams Aleksanyan family got the long-awaited decision of their liberation and their permit to return home in Tbilisi. In 1954-55 Arpenik resumed her studies of medicine: her graduation course was held at Yerevan Medical Institute (University). In December 1955 Arpenik married Tiran Marutyan (1911-2007).[1] They got two children (Harutyun and Tatevik). From 1956 to 1990 Arpenik had worked as a leading pediatrician in N 3 Republican Clinics of children’s hospital in Yerevan. In 2007 her diary was published with active support of her family and relatives. The diary/book was written in Russian and titled “Siberian Diary: 1949-1954” (“Сибирский дневник: 1949-1954 гг.”). With this edition of the Diary a newly created series of books “The Anthropology of Memory” initiated by the Institute of Archaeology and Ethnography of National Academy of Sciences of Armenia was started.

Arpenik Aleksanyan passed away in 17 December 2013.

It was Arpenik’s wish to inform as many people as possible about the true face of the Stalin epoch of brutal repressions. The limited edition of this book was expired long ago since the interest and demand on the information the book contained was unpredictably huge and insatiable. People want to know about their history. Therefore we consider very important to manage the e-version of the Diary authored by Arpenik Aleksanyan to reach online as many readers as possible. That would be a wonderful opportunity for all to know more about reality in the last century from the words of the author of this book who held the title (N 1 certificate) of “person with the status of repressed”.

 


[1] For more details see www.tiranmarutyan.am

 

 Арпеник Алексанян, Сибирский дневник 1949-1954 гг.

Арпеник Алексанян, Сибирский дневник 1949-1954 гг.

 

 

Сергей Ару­тю­нов

ПРЕДИСЛОВИЕ

Ни­кто не зна­ет сколь­ко на­ро­дов в ми­ре. По од­ним под­сче­там 3 ты­ся­чи, по дру­гим – 6 ты­сяч. Есть та­кие ги­гант­ские на­ро­ды как ки­тай­цы, ко­то­рых боль­ше мил­ли­ар­да, есть со­всем ма­лень­кие пле­ме­на по не­сколь­ко сот че­ло­век. Но тем не ме­нее, ка­ж­дый на­род име­ет свою ду­шу, свою ис­то­рию, ко­то­рую про­жи­ли пусть не все пред­ста­ви­те­ли дан­но­го на­ро­да, но ко­то­рая от­зы­ва­ет­ся бо­лью в серд­цах всех лю­дей, при­над­ле­жав­ших к это­му на­ро­ду, вне за­ви­си­мо­сти от то­го, ка­ко­ва бы­ла их лич­ная со­при­ча­ст­ность к тем или иным го­ре­ст­ным со­бы­ти­ям.

На­род пе­ре­жи­ва­ет свои бе­ды. На­род пе­ре­жи­ва­ет те бе­ды, те не­сча­стья, те не­спра­вед­ли­во­сти, ко­то­рые об­ру­ши­лись на го­ло­вы пусть да­же не очень боль­шо­го ко­ли­че­ст­ва кон­крет­ных лю­дей. Ино­гда со­всем не­боль­шо­го, ино­гда очень боль­шо­го. На­род их пе­ре­жи­ва­ет как на­род, по­то­му что эти бе­ды – вра­ж­да, не­спра­вед­ли­вость и жес­то­кость – бы­ли на­прав­ле­ны имен­но про­тив на­ро­да. Лю­ди стра­да­ли, по­то­му что име­ли не­сча­стье ро­дить­ся с име­нем, са­мо­на­зва­ни­ем ка­ко­го-то оп­ре­де­лен­но­го на­ро­да. Ес­ли бы у них не бы­ло это­го име­ни, ес­ли бы ни­кто не знал, что вот эти кон­крет­ные лю­ди, очень раз­ные, имею­щие, воз­мож­но, очень ма­ло об­ще­го ме­ж­ду со­бой, при­зна­ют­ся ок­ру­жаю­щи­ми за ев­ре­ев, за ар­мян, за ка­ра­ча­ев­цев, за кал­мы­ков, за япон­цев, за тут­си или хут­ту, они не по­стра­да­ли бы. Но они на­зы­ва­лись имен­но так. И за од­но это на­зва­ние, вне за­ви­си­мо­сти от то­го, ка­кие это бы­ли лю­ди, чем они за­ни­ма­лись, ка­кие у них бы­ли лич­ные за­слу­ги или пре­гре­ше­ния, их ка­ра­ли, ос­корб­ля­ли, уни­жа­ли, му­чи­ли и уби­ва­ли, в сущ­но­сти, толь­ко за то, что они эти­ми име­на­ми на­зы­ва­лись.

Ар­мян­ский на­род стра­дал в ис­то­рии мно­го. Но од­но де­ло, ко­гда он стра­дал как на­се­ле­ние Ар­ме­нии. По Ар­ме­нии про­ка­ты­ва­лась вол­на оче­ред­но­го за­вое­ва­ния. За­вое­ва­те­ли жгли, ра­зо­ря­ли и уби­ва­ли всех, кто по­па­дал­ся на их пу­ти. Ко­гда за­вое­ва­те­ли про­хо­ди­ли по тер­ри­то­рии Ар­ме­нии, под ру­ку им по­па­да­ли и ар­мя­не, и гре­ки, и гру­зи­ны. За­вое­ва­те­ли не ща­ди­ли ни­ко­го. Им не­ко­гда и не­за­чем бы­ло раз­би­рать­ся, кто эти лю­ди – гре­ки, кур­ды или гру­зи­ны – это бы­ли про­сто жи­те­ли за­вое­ван­ной тер­ри­то­рии. Сле­до­ва­тель­но, их мож­но бы­ло гра­бить, из­би­вать и уби­вать.

Со­всем дру­гое де­ло, ко­гда жес­то­ко­сти и не­спра­вед­ли­во­сти ад­ре­су­ют­ся вы­бо­роч­но – тем и толь­ко тем лю­дям, ко­то­рые на­зы­ва­ют­ся име­нем ка­ко­го-то на­ро­да, ко­то­рые при­зна­ют се­бя пред­ста­ви­те­лем ка­ко­го-то на­ро­да и ко­то­рых ок­ру­жаю­щие при­зна­ют пред­ста­ви­те­ля­ми это­го на­ро­да.

В сво­ей ста­тье в этом из­да­нии Эль­за Гу­чи­но­ва пи­шет об об­ще­че­ло­ве­че­ских про­бле­мах, но са­ма она – кал­мыч­ка. Кал­мы­ков ре­прес­си­ро­ва­ли и вы­се­ля­ли отовсю­ду, где они ни жи­ли за то, что они кал­мы­ки. В мо­ем род­ном Тби­ли­си я знаю од­ну се­мью, ко­то­рую со­би­ра­лись вы­се­лять. При­шла ми­ли­ция и ста­ла тре­бо­вать, что­бы в те­че­ние не­сколь­ких ча­сов они со­бра­ли свои ве­щи, по­гру­зи­ли бы их на ма­ши­ну и их бы от­вез­ли по на­зна­че­нию. “По­че­му?” спро­си­ли эти лю­ди. “По­то­му что вы – кал­мы­ки”. “Но мы не кал­мы­ки. Мы – ко­ми”. Это бы­ли силь­но об­ру­сев­шие ко­ми, по­па­шие в Гру­зию в чис­ле рус­ских мо­ло­кан. “Да, ска­зал ми­ли­цио­нер, – здесь на­пи­са­но, что вы ко­ми­ки. А что кал­мы­ки и ко­ми­ки это не од­но и то же? На­вер­ное, вы кал­мы­ки, про­сто тут на­пи­са­но ко­ми­ки”. По­тре­бо­ва­лось не­ко­то­рое раз­би­ра­тель­ст­во. В кон­це кон­цов, ми­ли­цио­не­ры уш­ли, ос­та­вив этих лю­дей в по­кое, при­хва­тив с со­бой не­сколь­ко пло­хо ле­жав­ших (точ­нее в дос­туп­ном мес­те, на по­верх­но­сти) ве­щей. Ко­ми, ко­то­рых спу­та­ли с кал­мы­ка­ми, ос­та­лись на сво­ем мес­те. На­вер­но, в дру­гих слу­ча­ях бы­ло труд­но до­ка­зать, что ты не верб­люд и не дол­жен раз­де­лять участь всех дру­гих верб­лю­дов.

Ар­мян уг­не­та­ли и ар­мян пре­сле­до­ва­ли по-раз­но­му. В Ос­ман­ской им­пе­рии бы­ло не­сколь­ко кам­па­ний, на­прав­лен­ных про­тив эт­ни­че­ских ар­мян. За­од­но с ар­мя­на­ми пре­сле­до­ва­ни­ям ино­гда под­вер­га­лись жив­шие ря­дом ас­си­рий­цы (ай­со­ры), ино­гда кур­ды (йе­зи­ды). Но все-та­ки ре­прес­сии бы­ли на­прав­ле­ны пре­ж­де все­го про­тив ар­мян. Это был ге­но­цид, и под пред­ло­гом пе­ре­се­ле­ния во внут­рен­ние рай­оны им­пе­рии – Ме­со­по­та­мию, лю­дей вы­го­ня­ли из до­мов, а в пу­ти унич­то­жа­ли. Не­ко­то­рым уда­ва­лось спа­стись, не­ко­то­рых все-та­ки, дей­ст­ви­тель­но, пе­ре­се­ля­ли и из­го­ло­дав­ших­ся, из­мо­ж­ден­ных лю­дей все-та­ки до­во­ди­ли до мест пе­ре­се­ле­ния, где все рав­но от пе­ре­се­нен­ных стра­да­ний и ис­то­ще­ния боль­шая часть лю­дей так или ина­че по­ги­ба­ла.

То, о чем на­пи­са­но в этой кни­ге – это стра­да­ния не столь ужас­ные. Сре­ди вы­се­ляе­мых по той или иной при­чи­не, т.е. по при­чи­не их за­ру­беж­но­го про­ис­хо­ж­де­ния или ко­гда-то имев­ше­го­ся за­ру­беж­но­го гра­ж­дан­ст­ва, ар­мян, не­по­сред­ст­вен­но по­гиб­ших во вре­мя пе­ре­се­ле­ния, поч­ти не бы­ло. Хо­тя, без­ус­лов­но, жес­то­кая пси­хо­ло­ги­че­ская трав­ма и тя­же­лые бы­то­вые об­стоя­тель­ст­ва в пу­ти и на но­вых мес­тах силь­но ус­ко­ри­ли преж­де­вре­мен­ную кон­чи­ну мно­гих по­жи­лых, сла­бых здо­ровь­ем лю­дей.

Ко­гда лю­дей уби­ва­ли, за­яв­ляя, что их все­го лишь пе­ре­се­лея­ют, это, ко­неч­но, фор­ма ли­це­ме­рия. Но ко­гда лю­дей вы­се­ля­ют, да­же не объ­яс­няя им в чем при­чи­на вы­се­ле­ния, по­то­му что объ­яс­нить это бы­ло не­воз­мож­но, по­то­му что при­чи­на бы­ла аб­сурд­ной, это то­же фор­ма ли­це­ме­рия и в ка­ком-то смыс­ле, худ­ше­го ли­це­ме­рия. По­то­му что, по су­ще­ст­ву, лю­дям го­во­ри­ли: да, вы ни в чем не ви­но­ва­ты, но при­ка­за­но вас вы­се­лить, и вы бу­де­те вы­се­ле­ны. На­до вас ог­ра­ни­чить в пра­вах, и вы бу­де­те ог­ра­ни­че­ны в пра­вах. При­том, ведь пре­дель­ность это­го ли­це­ме­рия про­яв­ля­лась в том, что кал­мы­ков, ка­ра­ча­ев­цев и ар­мян, ко­то­рых вы­се­ля­ли и пе­ре­се­ля­ли, и ста­ви­ли под же­ст­кий тю­рем­но-ла­гер­ный кон­троль ме­ст­ных ад­ми­ни­ст­ра­тив­ных ор­га­нов, не счи­та­ли по­ра­жен­ны­ми в пра­вах. Они про­дол­жа­ли го­ло­со­вать, то есть ста­вить кре­стик в бюл­ле­те­ни про­тив един­ст­вен­ной фа­ми­лии кан­ди­да­та, за ко­то­ро­го ве­ле­ла го­ло­со­вать ком­му­ни­сти­че­ская пар­тия. И на­до по­ла­гать, что ни­кто из них, не­смот­ря на все не­спра­вед­ли­во­сти, об­ру­шив­шие­ся на них, не ос­лу­шал­ся не­глас­но­го при­ка­за и не вы­черк­нул сво­его кан­ди­да­та, и в свод­ках, что 99,99% из­би­ра­те­лей про­го­ло­со­ва­ли за кан­ди­да­тов не­ру­ши­мо­го бло­ка ком­му­ни­стов и бес­пар­тий­ных, бы­ли и их го­ло­са. Ес­ли вы­се­лен­ные бы­ли чле­на­ми пар­тии, то они од­но­вре­мен­но ос­та­ва­лись и чле­на­ми пра­вя­щей пар­тии стра­ны и ре­прес­сив­ны­ми бес­прав­ны­ми людь­ми.

СССР во­об­ще был те­ат­ром аб­сур­да. И од­ной из гра­ней это­го аб­сур­да бы­ла эта са­мая по­ли­ти­ка вы­бо­роч­но­го вы­се­ле­ния и пе­ре­се­ле­ния, вы­бо­роч­ной по­ста­нов­ки под ад­ми­ни­ст­ра­тив­ный кон­троль, под по­сто­ян­ное сле­же­ние, под пре­неб­ре­же­ние че­ло­ве­че­ски­ми пра­ва­ми.

Впро­чем, в СССР, что у пе­ре­се­лен­ных, что у не­пе­ре­се­лен­ных лю­дей во­об­ще не бы­ло ни­ка­ких прав. Ад­ми­ни­ст­ра­ция лю­бо­го уров­ня, лю­бые со­вет­ские и пар­тий­ные ор­га­ны, по су­ще­ст­ву, мог­ли сде­лать с лю­бым гда­ж­да­ни­ном, с лю­бой груп­пой гра­ж­дан все, что им в этот мо­мент ка­за­лось нуж­ным.

Се­го­дня нос­таль­гия по со­вет­ским вре­ме­нам при­об­ре­ла не­ве­ро­ят­ные мас­шта­бы. На ка­ж­дом ша­гу слы­шишь, как бы­ло хо­ро­шо в за­ме­ча­тель­ной стра­не, ко­то­рая на­зы­ва­лась СССР, слы­шишь про­кля­тья в ад­рес тех, кто по сво­ей злой во­ле был по­ви­нен в кру­ше­нии этой за­ме­ча­тель­ной дер­жа­вы.

Кни­га днев­ни­ко­вых за­пи­сей мо­ло­дой жен­щи­ны Ар­пе­ник (Арпик) Алек­са­нян – это очень силь­ный че­ло­ве­че­ский до­ку­мент, ко­то­рый об­ли­ча­ет не са­мую боль­шую не­спра­вед­ли­вость из всех не­спра­вед­ли­во­стей, тво­рив­ших­ся в СССР, но об­ли­ча­ет од­ну из кон­крет­ных гра­ней об­щей не­пра­вед­но­сти су­ще­ст­во­ва­ния это­го го­су­дар­ст­ва, ко­то­рое ни­как нель­зя на­зы­вать ве­ли­кой дер­жа­вой, по­то­му что не мо­жет быть ве­ли­кой дер­жа­вой стра­на, ко­то­рая с та­ким пре­зре­ни­ем, та­ким пре­неб­ре­же­ни­ем, та­ким без­раз­ли­чи­ем от­но­сит­ся к сво­им гра­ж­да­нам.

СССР не был ве­ли­кой дер­жа­вой. СССР был по­про­сту ог­ром­ным конц­ла­ге­рем, где все бы­ли рав­ны в свои бес­пра­вии, про­сто, как ска­зал Ору­элл в сво­ей бес­смерт­ной по­вес­ти «Animal Farm» – не­ко­то­рые бы­ли рав­нее дру­гих. Но рав­нее дру­гих имен­но в сво­ем бес­пра­вии.

Хо­ро­шо, что се­го­дня есть воз­мож­ность пуб­ли­ко­вать та­кие кни­ги. Хо­ро­шо, что есть воз­мож­ность по­ка­зать их тем, кто про­дол­жа­ет но­сить­ся со сво­ей нос­таль­ги­ей по пре­крас­ным и не­заб­вен­ным со­вет­ским вре­ме­нам. Они долж­ны быть не­заб­вен­ны­ми, за­бы­вать это­го нель­зя. И кни­га Ар­пе­ник Алек­са­нян спа­са­ет от заб­ве­ния те фак­ты на­шей об­щей ис­то­рии, ко­то­рые ни в ко­ем слу­чае заб­ве­нию не под­ле­жат.

 

Тет­радь №1

13.06.1949г. Ока­зы­ва­ет­ся, этот день са­мый не­сча­ст­ный для ме­ня, мо­ей се­мьи и мно­гих ар­мян, азер­бай­джан­цев, гре­ков, ас­си­рий­цев.

Ут­ром, ра­зо­дев­шись в мое луч­шее пе­строе пла­тье, в зам­ше­вых бо­со­нож­ках на проб­ках, с зе­ле­ной су­моч­кой и в чер­ных сол­неч­ных оч­ках, со­вер­шен­но спо­кой­ная и ве­се­лая, я на­пра­ви­лась к Се­де Киш­ми­шян за­ни­мать­ся по те­ра­пии. Ведь мой гос­эк­за­мен 17-го ию­ня, на­до бы­ло еще по­за­ни­мать­ся.

День был жар­кий. По­за­ни­мав­шись, я, сча­ст­ли­вая, вер­ну­лась до­мой, а до­ма уже вол­не­ния. Ма­ма боль­ная, но вста­ла, у Асик и Ар­мик ис­пу­ган­ные ли­ца: пе­ре­жи­ва­ли, что днем за­хо­дил по­доз­ри­тель­ный че­ло­век, спра­ши­вал упол­но­мо­чен­ную. Рас­спро­сив мать упол­но­мо­чен­ной[1], уз­на­ли, что как буд­то, в ос­нов­ном, спра­ши­вал о гре­ках, но, ме­ж­ду про­чим, спро­сил и о нас, сколь­ко у нас вы­хо­дов, кто не­по­сред­ст­вен­но на­ши со­се­ди и т.д.

Этот не­год­ный ра­бот­ник был в штат­ском. Воз­вра­ща­ясь, он про­шел ми­мо на­ших окон, иро­ни­че­ски улыб­нул­ся Асик, ко­то­рая из ок­на раз­го­ва­ри­ва­ла со сво­им со­курс­ни­ком Ашо­том.

Я уз­на­ла обо всем этом и вме­сте с ни­ми на­ча­ла опять пе­ре­жи­вать.

Ох, как на­дое­ли мне эти пе­ре­жи­ва­ния, ко­гда при­дет им ко­нец!

В 7 ча­сов при­шел па­па. Он сра­зу за­ме­тил вол­не­ние на на­ших ли­цах, ра­зуз­нал при­чи­ну и на­чал ус­по­каи­вать, что по го­ро­ду хо­дят слу­хи, буд­то вы­се­ля­ют гре­ков и ад­жар­цев, так что этот че­ло­век, ве­ро­ят­но, спра­ши­вал про на­ших гре­ков.

По­обе­дав, ус­по­кои­лись. Я по­шла за­ни­мать­ся од­на в ма­лень­кой ком­на­те.

Бы­ло ти­хо, уют­но за­ни­мать­ся при от­кры­тых ок­нах. Па­па си­дел вме­сте с Сио[2] на сту­пе­нях подъ­ез­да, по­том при­шел Ру­вин. Он, как все­гда, си­дел дол­го, го­во­рил мно­го.

Мы за­ме­ти­ли ка­кое-то вол­не­ние в го­ро­де. Что-то про­ез­жа­ло мно­го гру­зо­вых ма­шин по на­бе­реж­ной. Я вы­шла к па­пе, и мы ре­ши­ли, что, воз­мож­но, эти ма­ши­ны уже едут в рай­оны за вы­се­ле­ни­ем гре­ков.

К 12 ча­сам я по­да­ла им ге­ре­маст[3] и по­шла в гас­тро­ном к Ва­неч­ке[4] за мас­лом. Воз­вра­ща­ясь, встре­ти­ла Скляр[5] и же­ну со­се­да Вар­та­на, ко­то­рая бес­по­кои­лась о за­паз­ды­ва­нии му­жа. По воз­вра­ще­нии я на­стаи­ва­ла, что­бы уб­ра­ли ком­плект кро­ва­тей[6], я на­стоя­ла на сво­ем и уб­ра­ли. До это­го дол­го ука­чи­ва­ла Али­соч­ку на ру­ках, как буд­то пред­чув­ст­во­ва­ла та­кое рас­ста­ва­ние. Я дол­го смот­ре­ла на нее, при­жи­ма­ла к се­бе, це­ло­ва­ла.

За­сну­ли к 12 ча­сам 30 ми­ну­там с от­кры­ты­ми ок­на­ми.

Ров­но в два ча­са но­чи (уже 14.06) я про­сну­лась от зву­ков ос­та­но­вив­шей­ся гру­зо­вой ма­ши­ны, и в тот же мо­мент креп­ко по­сту­ча­лись в ок­но. Мне сра­зу ста­ло пло­хо, я бро­си­лась к ок­ну и, к не­сча­стью, уви­де­ла ра­бот­ни­ков МВД – сра­зу че­ты­рех.

Мы сра­зу по­ду­ма­ли, что при­шли за па­пой. Я по­бе­жа­ла в сред­нюю ком­на­ту к па­пе и крик­ну­ла. Он, блед­ный, взвол­но­ван­ный, встал, по­до­шли мы к ок­ну, от­ту­да слы­шим: “Алек­са­нян, от­крой­те дверь!” Де­лать уже бы­ло не­че­го, на­до бы­ло толь­ко от­кры­вать.

Па­па еле на­тя­нул брю­ки, от­кры­ли две­ри, и к нам во­шли те, ко­то­рые при­нес­ли весть о на­шем не­сча­стье.

Во­шел ка­пи­тан МВД (ар­мя­нин), сол­дат с ав­то­ма­том и двое штат­ских.

Один из них, врач Ко­бу­лия – те­ра­певт из Ми­хай­лов­ской боль­ни­цы, из пер­во­го те­ра­пев­ти­че­ско­го от­де­ле­ния. Уви­дев его, я по­ду­ма­ла – вот не­го­дяй, ока­зы­ва­ет­ся, кто он, а в боль­ни­це ра­бо­та­ет, как ми­лень­кий врач, зав­тра же все бу­дут знать, но я не зна­ла, что зав­тра я не бу­ду в го­ро­де, не бу­ду уже сво­бод­ной ни­ко­гда в жиз­ни.

Вто­рой штат­ский с про­тив­ней­шим, от­тал­ки­ваю­щим ли­цом, с при­плюс­ну­тым но­сом, со шра­мом на ли­це, с зе­ле­но-го­лу­бы­ми гла­за­ми, с хищ­ни­че­ским взгля­дом. Оба гру­зи­ны.

 


[1]     Она была русская: старая, высокая, стройная старуха. Жила у дочери – упол­­но­моченной Вали, которая тоже была высокой, стройной, болела аст­мой. Муж Вали армянин – Пичикян. Уполномоченной называли как бы по­мощ­ника домуправа. Уполномоченная по дому имела мало прав, но могла при­нимать и отвечать представителям власти. Капитан МВД – армянин, был послан на разведку. Он должен был узнать, все ли члены семьи на­хо­дят­ся дома, узнать, где наша квартира расположена, чтобы ночью попасть сра­зу куда нужно. Поэтому, увидев Асик, разговаривающую из окна с мо­ло­дым человеком, он ехидно улыбнулся, мол сегодня увидишь, что будет. Асик тут же поняла, что это был плохой человек.

[2]     Сио – сосед по дому. Мы жили на Камо 33, а Сио – на Камо 35 – грузин, поря­дочный человек.

[3]     Взбитое с водой кислое молоко (ред.).

[4]     Продавец магазина рядом с домом.

[5]     Еврейка, соседка по дому, общительная, добрая женщина.

[6]     Мой отец работал заведующим цехом на заводе ”Полади”. Он имел патент (разрешение) на изготовление кроватей на дому. При наличии заказов он по­купал соответствующий материал и после работы занимался изготовле­нием кроватей, что в значительной степени помогало в содержании боль­шой семьи. Я помогала отцу при сборке кроватей, была его главным по­мощником. К нам иногда приходили проверяющие, и хотя у отца выпол­нение дома заказов имело законную основу, в этот день я решила, на всякий случай, убрать с глаз отдельные части кроватей.

 

Share